Stfw.RuОтделение капитала-собственности от капитала-функции обусловливает переход от индивидуальных форм буржуазной собственности к коллективным формам. Но это не меняет их эксплуататорской природы. Акционерная форма даже усиливает классовое расслоение буржуазного общества, не только сохраняет, но и усугубляет частнокапиталистический характер производства, ибо дает возможность кучке миллиардеров контролировать за счет разводнения капитала огромную массу общественного богатства, значительно превосходящую размеры ее личной собственности.
Отрицая эксплуататорскую сущность «анонимных обществ», Лёбл толкует об акционерах «вообще», ставит на одну доску крупного финансового магната и скромного владельца мелкой акции. Конкретные данные разоблачают апологетический смысл подобных приемов. Если 1,5% населения (миллионеры) главной страны капиталистического мира — США имели в 1978 г. примерно 80% совокупного акционерного капитала, то среди трудящихся лица, занятые в сфере материального производства, владели в том же году лишь 2,5% акций, в сфере услуг — 2,4, в сельском хозяйстве — 0,2 %. Средний годовой доход по акциям трудящегося составляет в США сумму около полутора дневного его заработка73. Сходная картина наблюдается и во Франции, где 2,6% семей являются обладателями 43% акций, тогда как 42% семейств держат«всего лишь 2% акций.
Особенно наглядно господство класса капиталистов проявляется в деятельности крупнейших финансовых группировок, составляющих высшие этажи иерархической пирамиды современного капиталистического общества. В США насчитывается 20—25 финансово-олигархических групп, в Англии—15—20, во Франции — 10— 15, в Японии — 5—10. Лёбл пытается использовать тот факт, что деятельность этих образований становится все более замаскированной, ее все труднее привязать к определенным концернам, банкам, семейным холдингам.
