Stfw.RuИ покупатель гуд-вилла приобретает не товары, но исключительное право на свободу продавать определенные товары покупателям. Он действительно покупает нечто нематериальное. Он покупает право контролировать предложение товаров путем покупки ожидания того, что правительство ограничит деятельность конкурентов, если они попытаются предложить этот конкретный товар. Одно лишь владение землей, физическим капиталом или товарами не имеет значения для экономики бизнеса, если оно не сопровождается доступом на рынок, а доступ на рынок также ничего не значит без власти, позволяющей контролировать предложение и устанавливать цены на вещи, предлагаемые на рынке. Исторически, как мы уже отмечали, право доступа на товарный рынок возникло как специальная привилегия, даруемая торговцам, торговым и ремесленным гильдиям, ростовщикам и придворным фаворитам в форме патентов, хартий или других видов покровительства со стороны суверена. Эти специальные привилегии были упразднены не путем уничтожения привилегий как таковых, но посредством их универсализации — право было равным образом распространено на всех граждан (и, в конце концов, на основании отдельных договоров, также и на иностранцев).
Затем эта всеобщая привилегия превратилась во всеобщее, равное право доступа на рынки, личное право на экономическую свободу. Но как таковое оно лишено ценности, поскольку не предполагает защиты от свободной конкуренции. Только когда его стало возможно законным образом отделять от лица и продавать другим лицам, оно обрело ценность, которая могла бы составлять активы бизнеса.
Такое отделение гуд-вилла бизнеса от личного гудвилла началось с дела о торговой марке и легализации добровольного ограничения права на торговлю. Теперь объектом владения и защиты со стороны закона стала одна лишь возможность прибыльных сделок, а основанием для этого стало ожидание, которое лицо может вполне обоснованно питать, если оно направляет свои усилия или свою собственность на то, чтобы предоставлять услуги, которые удовлетворяют тех, кто свободно приходит на рынок. Защищая эти взаимовыгодные ожидания и наделяя их свойством обращаемости, закон превращает не обладающее ценностью личное право в обладающее ценностью право собственности.
